Да простит меня читатель, но речь пойдёт об уже набившей оскомину теме - о пьянстве. И скорее даже не о бытовом, а об явлении как таковом. Уже не поговаривают на уровне слухов и толков, а утверждают официально - спиваемся мы, братцы-россияне. В основном, это те, кто не имеет среднего и даже усреднённого достатка.
Так вот, где-то в 1999 году передаю из рук в руки трудовую книжку коллеге-журналисту, редактору. Тот увидел «пробел» с 1996 года и сразу спросил:
- Пьёшь?
- Пью.
- Дело плохо.
- А что плохого, ты ведь тоже пьёшь.
- Я не пью.
- Да, ну?!
- Да, лет уже пять.
- Да ты бы умер давно, если бы не пил вообще.
- ?
- Ну воду ведь все пьют.
- ??
- Человек не пить вообще не может, обезвоживание организма будет. А это летальный исход.
- ???
- А если иметь в виду конкретно алкоголь, то, бывает, выпиваю.
- Ладно, сработаемся, оформляйся.
Не сработались. Он оказался «кодированный», поэтому даже со временем стал злым. После двухмесячного испытательного срока, несмотря на публикуемые материалы и в срок выполняемые задания, застав меня в очередной раз в буфете издательства в компании с ветеранами, маститыми журналистами, завсегдатаями «столика у окна и стойки», приятель, пожав мне руку, сказал: «Знаешь, мне своих хватает». Но рекомендовал другую редакцию, где чинно и спокойно работалось на своей профессиональной стезе журналиста.
«Пробел» же в трудовой книжке большой роли не играл - можно сказать, что был «в свободном полёте», печатался в разных изданиях. Когда приступил к подготовке этого материала, своими соображениями поделился с коллегами: теми, кто «в свободном полёте», и теми, что в штате. Одни соглашались, что тема интересная, другие махали руками, мол, это личное, тем других что ли нет? А некоторые спрашивали: «Зачем это нужно - публичное раздевание»?
По этому поводу вспоминаются яркие исповеди известных людей, рассказанные лично ими на телевидении, либо со страниц одного перестроечного журнала о трезвости и культуре, который, кажется, канул в лету после дефолта 1998 года. Это раздевание стало пикантным дополнением к передачам Пушкиной, «Человек и Закон», «Здоровье», к публикациям в журналах и газетах. Открылось то, что целый ряд известных, популярных актёров покинули этот свет из-за пагубной тяги к спиртному. В погоне за рейтингом популярности, тиражности, раскрывается личная жизнь и ушедших уже людей, и ныне здравствующих. Порой «детали» додумываются - цензуры-то нет. Но среди этого сонма исповедей, россказней и баек были и правдивые, честные. Опять же - это весьма или не очень знакомые люди. На их фоне рассказы обычных обывателей, которые «никем» не стали, но столкнулись ещё и с недугом, мало кому интересны. У всех есть примеры и в собственных семьях, среди близких, друзей, знакомых. Пьянство, алкоголизм - беда на всех одна. К ней прибавилась и обогнала по значимости последствий наркомания. И примкнула ещё одна, с виду безобидная - курение. Вредные привычки, превращённые некоторыми в смысл жизни.
Если говорить о рекламе преимущества здорового образа жизни без вредных привычек, то сильнее чем съёмка Юла Бриннера (россиянина, эмигрировавшего в Америку, ставшего актёром и сыгравшего одного из «Великолепной семёрки») видеть не приходилось. Понимая, что жить ему осталось недолго (у него был рак лёгких), он решил предупредить беспечных. Сидя перед телекамерой, он сказал: «Я мёртв теперь лишь потому, что очень много курил, поэтому всем, кто меня сейчас видит, я говорю: не дразните судьбу». Предупреждение должно было появиться на экранах после его смерти. 10 октября 1985 года оно появилось.
Ещё по телевидению «гулял» ролик ковбоя, рекламирующего «Мальборо». Герой этой рекламы много лет назад умер от курения.
Несмотря на это, люди курят, пьют на протяжении многих веков. Кстати, в советское время вопрос о вредных привычках так остро не стоял, хотя и водка была относительно доступной, и пиво в розлив и тарах продавалось. И одной бутылки хватало на троих вполне, чтобы «пообщаться» и разойтись тихо, мирно по домам, минуя дружинников и патрули, которые особо-то не приставали к прохожим с нетвёрдой походкой. Так вот, что даёт моя исповедь или «раздевание»? Я не столь известный в масштабах планеты, страны, региона. Приходилось в начале карьеры работать на производстве, служил в армии, трудился в редакциях газет от репортёра, корректора, корреспондента, до редактора двух областных газет. Жил в деревнях, больших и малых городах. Был рабочим, студентом, сидел в колонии. Подвержен двум вредным привычкам - курю и выпиваю. Причём, с первой - непреодолимое желание бросить. Обе приобрёл, когда проживал в г. Салавате. Курю со времени подготовки к школьным экзаменам в 1979 году, первый раз выпил на проводах в армию старшего брата в апреле 1978 года.
Странная аналогия связана у меня с этими датами. В 1978 году я окончил детскую художественную школу и был принят в народный драматический театр ДК «Нефтехимик», впервые был опубликован мой материал в городской газете, а в 1979 году окончил школу. Не поступил во ВГИК на актёра из-за плохой дикции и стал учеником гальваника на оптико-механическом заводе (ныне закрытом). Привычки эти в большинстве случаев вошли в мою дальнейшую самостоятельную жизнь, а в целом - постоянно, как самообман. В смысле, покурю - подумаю, выпью - сниму стресс. И всего-то, казалось бы… Успехи казались наряду с обновами - покупками, неудачи «залечивались». Всё чаще не сбывалось задуманное. Как-то не «срослось» желанное и, казалось, близкое. Успокаивало то, что видел вокруг себя немало людей с теми же привычками. Можно сказать, единицы из них не курили и не пили. Но не чурались, общались и оставались, остаются друзьями. Многие вообще не придавали этому значения: «А что такое? Курю и пью, работаю и живу. Всё нормально». У других объяснения: «Есть дни рождения, праздники, почему бы не выпить?» Встречались и встречаются «охотники» до магарыча и обмывания покупок и, конечно, «халявщики» - любители выпить за чужой счёт. Не все поголовно, но многие курят и пьют, в смысле выпивают.
Кстати, всё чаще встречаются новые знакомые, да и давние друзья - приятели, желающие отказаться от курения. Похвально это. Всегда приветствую такое искренне.
А вот к выпивке у каждого свой подход. Одни говорят: «Важно - когда, с кем, где и сколько», другие настаивают на знании и умении пить. И, наконец, всплывают разговоры о силе воли, так сказать, самим бросить пить, «завязать», и приводят примеры - кто сколько держится, чтобы потом уйти в запой. Причём так глубоко, что порой исход может быть летальный. Некоторые считают панацеей какие-то уколы, таблетки, заговоры, наконец, «кодирование», вшивание ампулы трезвости.
Примерно с 1985 года после известного Указа и Постановления, названных в народе «борьбой с бутылкой», проблема алкоголизма обрела всеобъемлющие масштабы, сравнимой с пандемией в СССР. И по мере того, как государство с начала 90-х годов по сути отказалось от монополии на спиртное, «дикий» алкоголизм стал просто неуправляем. Не зря говорят, что запретный плод сладок, и цены на этот «плод» не останавливают. Имевшие приличный и средний достаток люди постепенно начинают приобретать напитки за дешёвые суммы.
Причины пьянства - конфликты на работе, в семье, безработица, низкая зарплата или долгая её невыплата, банкротство, невостребованность, неудовлетворённость и даже растерянность перед происходящими процессами, реформами и неумение приспособиться ко времени и обстоятельствам. Это как болезнь у тех, кто родился в 1960-1970 годах. Уходящие в запой, как правило, люди неуравновешенные, успокаивающие себя тем, что «уходят» хотя бы на время от проблем, когда выпьют, похмелятся. И им уже не важно, что в бокале, стакане, кружке, стопке - спирт, водка, самогон, одеколон, стеклоочиститель, другие «денатураты» и суррогаты.
Некоторые прибегают к кодированию. Говоря об этом способе борьбы с пьянством, предполагается, что спиртное употреблять вообще нельзя. Но этот метод - лишь до случая. Спасти от алкоголизма может только наличие внутренней культуры и вера в Бога. В одной компании человек может выпить достаточно много и оставаться в хорошем настроении, в другой - напиться до «поросячьего визга», драк и потасовок. Причина - в обстановке, поводе, теме бесед, а не только в желании напиться. Другое дело, когда зависимость от этого желания - непреодолимая. Нельзя же всех огульно называть выпивохами со стажем: отмечающих бокалом шампанского различные праздники, семейные торжества, корпоративные вечеринки. Но капля-то в рот попадает. Похмельный синдром приходит ко многим по утрам. И на работу надо идти без запаха – это очевидно. Достаточно трёх-пяти «отметок» и клеймо неблагонадёжного обеспечено… Дальше - разговоры, уговоры, семейные дрязги, предостережения близких, друзей… Как-то после одного из застолий в гостях пошли мы, пять мужиков, в баню. Кто в предбаннике в ожидании, кто на полке парится, а почти у всех на ногах мелкие гематомы и царапины. Когда поинтересовались - то устно посмеялись открытию. Оказывается, когда сидели за столом каждый со своей второй половиной, то жёны под столом после вторых и третьих рюмок своих суженых щипали: «Не пей больше, понял?» Сделавшие карьеру, но сильно зависимые от спиртного люди, будучи руководителями предприятий, фирм поступают, по их мнению, хитро, якобы уезжают в командировки или ещё куда, но по работе. А на самом деле проходят курс лечения в наркодиспансерах, чтобы привести себя в порядок. Как правило, такие руководители не терпят пьющих коллег, подчинённых и, конечно, не принимают на работу тех, о ком знают, что «сорвётся». Алкоголиков не терпят и наркоманы - колющие и колющиеся. Они для них «синь» и «хронь» и прочее. Считается, наркомания в их круге - приобщение к элите. Судя по достатку, может быть так оно и есть, но у алкашей «преимущество» в каком-никаком, но здоровье. А потом, наркоманы, употребляющие и продающие, уже ходят под статьями УК и против них работают целые управления и отделы полиции. Впрочем, довольно продолжительное время, кажется, в 1990-м году пришлось видеть почти массовую ломку по всему СССР от долгого неупотребления курева. Это когда от Калининграда до Сахалина повсеместно закрылись табачные фабрики, и обнаружилось, что значительная часть населения всё же курит. Я тогда уже вот-вот собрался бросить. Но решил: с чего это меня будут заставлять пусть даже в рамках афёры каких-то высоких чинов, наживших себе капиталы. Сам, значит, сам. И выкручивался как мог. В ход шло всё: и «бычки», и индийский чай. Вот тогда, кстати, во многих городах, особенно малых, на улицах было чисто. Больно было всё же видеть на трамвайной остановке склонившегося к брошенному окурку прилично одетого мужчину. Слухи, сплетни, клевета, «сглаз» - это почти приговор человеку, после которого он становится изгоем - один на один со своими проблемами и перед неожиданно вставшей стеной непонимания. Не спасают ни знание ремёсел, ни опыт в работе и жизни… Кстати, из года в год ряды таких изгоев пополняются. Видимо, люди действительно устают, опускают руки и переключают интерес ко дну стакана. В том числе и те, кто имеет по два-три высших образования. Среди выпивающих, кстати, мало абсолютно безграмотных людей. Но они есть среди наркоманов, даже не умеющих писать и считать, образование всё же часть культуры духовной, внутренней жизни. Пока даже сатира и юмор основаны на высмеивании пьянства, как порока. Хотя питиё - тоже часть культуры. Когда основательно надоели нотации на повышенных истерических тонах со стороны бывшей жены и её родственников о вреде выпивок, перепевы и сопутствующие им скандалы, я принял решение. Поводом или последней каплей для этого шага послужило неожиданное утверждение тех же родственников, но уже моих близких о якобы ежедневных возлияниях (в году 365 дней вообще-то). Выпил после работы пива, пришёл домой с запахом - скандал, из-за которого отдаляются многие бытовые дела. Просто, чтобы отстали со своими притязаниями все, кто говорил со мной о пьянстве, алкоголизме, я сказал бывшей жене: «Всё, если ты готова - завтра идём кодироваться». Думаете, она как-то хорошо на это отреагировала? Она спросила: «Почему идём? Тебе надо идти». Я ответил: «Тот, к кому мы пойдём, кодирует человека, но в присутствии близкого, чтобы тот знал, что действительно закодирован». Посомневавшись и побурчав, жена, уточнив мою непреклонность, согласилась (деньги-то общие). А денег и не надо было. И, кажется, это обстоятельство больше убедило её, потому что свои сомнения она выразила в предположении: «Деньги выбросим на ветер - и всё». С психиатром-наркологом, бывшим военным врачом, у меня был договор - я пишу о его методе (своего рода пиар, реклама), а он кодирует меня, при жене. Сказано - сделано.
Ученик Довженко, открывший частное дело по лечению алкоголизма, ожидал нас в назначенное время - 12 мая 1997 года в 12.00. У этого врача в самом деле убедительный метод: кодирование в присутствии самых близких людей. Он проводит сеанс в одной комнате, а ассистент беседует с жёнами, мужьями - теми, кто пришёл с клиентом. - Давно вы выпивали? - спросил меня врач и объяснил: видите ли, надо, чтобы было как минимум двухнедельное воздержание. Я же накануне выпил двести граммов водки и две бутылки пива. И не скрывая, сказал ему об этом, предполагая, что сеанс на этом завершится. - Что же, - подумал немного врач, - это не должно помешать. Главное, что вы пришли с твёрдым желанием, ведь так?
- Да.
- Будем считать сеанс начатым. Он установил позади меня какой-то прибор с электрошнурами, очень похожий на диаскоп. Затем стал ходить по комнате и говорить, изменив голос на низкий тембр - вы можете слушать меня, но в любой момент, если что-то не понравится - уйти. Можете задавать вопросы, отвечать на мои, то есть вы - в полном сознании. Итак, на какой срок будем кодироваться?
- Думаю, на год хватит в порядке эксперимента. Кроме кодирования всё же есть и я сам. - Понятно, просто я в ваши годы (мне было 35 лет) столько выпил, что всё выпитое вами не сравниться с тем объёмом в декалитрах, что когда-то употреблял сам я. Только вот курить никак сам не брошу, поэтому не лечу от курения… (Много позже он всё-таки включил в список лечения и табакокурение).
- Итак, если вы мне сейчас скажете, что вы не алкоголик, то вы уже алкоголик второй степени.
- Если я скажу, что вы дурак, а вы будете отрицать, вы в какой степени будете дураком? - Однако… - не обиделся, а даже заинтересовался доктор. - Просто у людей, наверное, присутствует в самосознании самооценка, честолюбие не показное, и в какой бы форме не звучало обзывательство - дурак, алкаш и так далее, то вполне нормальным можно считать возникшее неприятие оскорбления.
Хмыкнув, врач продолжал сеанс, длившийся два часа. Перед всем этим он дал мне какое-то время подготовиться: покурить и вообще снять напряжение, расслабиться.
- Вы забудете желание пить что-либо спиртное, - продолжал нарколог, - начиная от слабосильного пива, завершая всевозможными винами, бальзамами. Само собой это относится и к спирту, водке, самогонке, всевозможным суррогатам, денатуратам. Нельзя употреблять и лекарственные настойки, чтобы жидкость попала вам в рот. Таблетки, порошки - это пожалуйста. Можно пить и кофе, но не злоупотребляя.
- Скажите, а хлеб есть можно?
- Причём здесь хлеб?
- В нём всегда есть одно из составляющих многих спиртных напитков - дрожжи.
- Резонно. И это надо будет иметь ввиду.
Затем он позвал мою жену и попросил подержать мою голову крепко и, заглядывая мне в глаза, дал сильнейший электроразряд в затылок, предварительно смочив его. После искр в глазах и сильнейшей боли в шейном позвонке показалось, что в комнате запахло серой и вспомнился электрический стул.
- Всё! - крикнул врач возбуждённо и заглянул мне в глаза. - Код зафиксирован.
И сел в кресло, явно измотанный сеансом. Уставшим голосом, завершая встречу, он сказал:
- Приходите через неделю для корректировки. Если что-то неладное почувствуете, звоните. И помните, если вы всё же выпьете хоть несколько граммов алкоголя - умрёте…
И мы с женой ушли. День был пасмурный, капал дождь. Но я видел глаза жены. Они были какими-то неожиданно потеплевшими, какие я видел ещё до свадьбы.
В трамвае, уткнувшись лбом в стекло, я тихо выплакался вместе с дождём. После этого стало как-то легко. А слёзы были не от того, что болела шея, а от сознания оказавшимся обманутым и от того, что сплетники торжествуют. Ведь если я всё же закодировался, то они снова правы, прилепив мне ярлык прокажённого. Ничего и никому не надо было доказывать, тем более в таком деле. Это как оправдание. А оно - удел виноватых.
… Но отсчёт пошёл.
Я не скрывал ни от кого, что кодирован, то есть не говорил, что бросил пить. Потому что это неправда. Но я не выпивал, но и не ходил ни на какие корректировки. Отмахивался от сердобольных доброжелателей, которые участливо спрашивали: «Наверное, тяжело тебе?» Я даже не думал об этом - у меня была и есть работа, интересы, постоянная занятость, планирование будней и выходных.
Я бывал в гостях, сидел в компаниях, где столы ломились от напитков с закуской. Правда, я следил за тем, чтобы не подлили в сок или воду что-нибудь из спиртного. Есть такие «шутники», а кодирование основано всё же на устрашении. Люди же вокруг пили, по-разному, но говорили и то, что «Правильно! Не пей!» Ссоры, кстати, по пустякам, несмотря на кодирование, случались и похлеще, чем до него. Встречались мне и сами кодированные. Один особенно сокрушался, что просчитался по срокам.
- У тебя всего на год, - говорил он с завистью. - А у меня - пятилетка. Наверное, терпения не хватит, боюсь, сорвусь!
- Так ты чего маешься, мучаешься, сходи, раскодируйся и пей на здоровье, не сохни.
- У меня врач приезжий был. Где его теперь искать?
Я тогда подумал - ему никого не надо искать. А вот корректировка не помешала бы.
В июле 1998 года я получил телеграмму - отец в тяжёлом состоянии - бластома. Я не застал его…
И это не является оправданием того, что стал выпивать - незапойно, без страданий с похмелья.
Сплетники всё же потирают руки, потому что, по их мнению, я всё же сорвался, а «горбатого могила исправит». К этому я уже был готов, как и к принюхиванию, «разборкам» типа «опять выпил». Это уже сложившийся имидж молвы обо мне.
А панацея всё же есть. Это - хорошая, интересная, любимая работа, согласие и понимание в семье, добрые отношения со всеми теми, кто рядом, увлечение каким-либо делом и умение не вредить, даже словом.