Более 20 лет хирург Георгий Фёдорович Синяков заведовал отделением городской больницы Челябинска. Во время Великой Отечественной войны он, находясь в концлагере, спас от смерти тысячи заключённых.

Молва о гениальном, но скромном русском хирурге из Челябинска, который, рискуя собственной жизнью, помогал тысячам солдат, после интервью легендарной лётчицы Анны Александровны Егоровой-Тимофеевой облетела весь мир. Никто не знал, что совершившая более трёхсот боевых вылетов советская лётчица попала в плен, но осталась жива, чтобы спустя 20 лет рассказать о подвиге доктора.

Синяков ушёл на Юго-Западный фронт во второй день Великой Отечественной войны. Во время боёв за Киев попал в плен. Молодой врач прошёл два концлагеря (Борисполь и Дарницу) и оказался в Кюстринском концентрационном лагере в 90 км от Берлина. 

Весть о гениальном враче разошлась далеко за пределы концлагеря. Немцы стали к Г. Ф. Синякову привозить своих родных и знакомых. Однажды он оперировал немецкого мальчика, подавившегося костью. Когда ребёнок пришёл в себя, заплаканная жена «арийца» поцеловала руку пленному русскому и встала перед ним на колени. После этого Георгию Фёдоровичу был назначен дополнительный паёк, а также положены некоторые льготы. Врач же частью своего усиленного пайка с первого дня делился с ранеными: обменивал сало на хлеб и картошку, которой можно было накормить большее число заключённых.

Затем хирург возглавил подпольный комитет. Он помогал организовывать побеги из Кюстрина, распространял листовки, где рассказывалось об армейских успехах, поднимал дух советских пленных, уже тогда доктор предполагал, что это тоже один из методов лечения. Г. Ф. Синяков изобрёл такие лекарства, которые отлично затягивали раны больным, но с виду эти ранения выглядели свежими. Именно такую мазь Георгий использовал, когда фашисты подбили легендарную Анну Александровну Егорову.

Гитлеровцы ждали, когда отважная лётчица поправится, чтобы устроить показательную смерть, а она всё «угасала и угасала». Синяков лечил её, делая вид, что ей лекарства не помогают. Потом А. А. Егорова-Тимофеева поправилась и при помощи Синякова бежала из концлагеря. 

Способы спасения солдат были разными, но чаще всего Георгий Фёдорович стал использовать имитацию смерти. Громко констатировав фашистам, что очередной солдат умер, Георгий знал, что жизнь ещё одного советского человека спасена. «Труп» вывозили с другими действительно умершими, сбрасывали в ров неподалёку от Кюстрина, а когда фашисты уезжали, пленный «воскресал», чтобы пробраться к своим.

В один из дней в Кюстрин пригнали сразу десять советских лётчиков. Георгию Фёдоровичу удалось спасти всех. Здесь помог его излюбленный приём с «умершим» пленным. Позже, когда о подвиге «русского доктора» рассказала А. А. Егорова-Тимофеева, живые лётчики-легенды нашли Г. Ф. Синякова и пригласили в Москву. Туда же на самую душевную на свете встречу прибыли сотни других спасённых им бывших узников Кюстрина, которым удалось выжить, благодаря умнейшему и отважному хирургу. Врача боготворили, благодарили, обнимали, звали в гости, возили по памятникам, а ещё с ним плакали и вспоминали тюремный ад.

 

Чтобы спасти восемнадцатилетнего пленного советского солдата-еврея по имени Илья Эренбург, Георгию Фёдоровичу пришлось усовершенствовать свой приём с воскрешением. Надсмотрщики спрашивали Синякова, кивая на Эренбурга: «Юде?». «Нет, русский», - уверенно и чётко отвечал врач. Он знал, что с такой фамилией у Ильи нет ни единого шанса на спасение. Доктор, спрятав документы Эренбурга, так же, как прятал награды лётчицы А. А. Егоровой-Тимофеевой, придумал раненому молодому парню фамилию Белоусов. Понимая, что смерть идущего на поправку «юде» может вызвать вопросы у надсмотрщиков, месяц доктор думал, как быть.

Он решил имитировать внезапное ухудшение здоровья Ильи, перевёл его в инфекционное отделение, куда фашисты боялись нос совать. Парень «умер» здесь. Илья Эренбург «воскрес», перешёл линию фронта и закончил войну офицером в Берлине. Ровно через год после окончания войны хирург отыскал молодого человека. Чудом сохранилась фотокарточка Ильи Эренбурга, которую он прислал «русскому доктору», с надписью на обороте, что Г. Ф. Синяков спас его в самые трудные дни жизни и заменил ему отца.

Последний подвиг в лагере Георгий Фёдорович совершил уже перед тем, как русские танки освободили Кюстрин. Тех заключённых, что были покрепче, гитлеровцы закинули в эшелоны, а остальных решили расстрелять в лагере. На смерть были обречены три тысячи пленных. Случайно об этом узнал Г. Ф. Синяков. Ему говорили: «Не бойтесь, доктор, вас не расстреляют». Но Георгий Фёдорович не мог оставить своих раненых и решился на немыслимо отважный шаг.

Он уговорил переводчика пойти к фашистскому начальству и стал просить гитлеровцев пощадить измученных пленников, не брать ещё один грех на душу. Переводчик с трясущимися от страха руками передал слова Г. Ф. Синякова фашистам. Они ушли из лагеря без единого выстрела. И тут же в Кюстрин вошла танковая группа майора Ильина. Оказавшись среди своих, доктор продолжил оперировать. Известно, что за первые сутки он спас 70 раненых танкистов. В 1945 году Георгий Фёдорович расписался на рейхстаге.

Приёмный сын Георгия Фёдоровича, Сергей Николаевич Мирющенко, позже рассказывал такой любопытный случай: «Однажды отец в лагере стал свидетелем спора другого пленного советского доктора с фашистским унтером. Отважный доктор говорил фашисту, что ещё увидится с ним в Германии, в Берлине и выпьет кружку пива за победу советского народа. Унтер в лицо смеялся: мы наступаем, берём советские города, вы гибнете тысячами, о какой победе ты говоришь? Г. Ф. Синяков не знал, что стало с тем пленным русским, потому решил в память о нём и о всех несломленных солдатах зайти в мае 1945 года в какой-то берлинский кабачок и пропустить кружку пенного напитка за Победу».

После Великой Отечественной войны Георгий Фёдорович работал заведующим хирургическим отделением медсанчасти легендарного Челябинского тракторного завода, преподавал в медицинском институте. О войне никому не рассказывал. Говорили, что Г. Ф. Синякова после интервью с А. А. Егоровой-Тимофеевой пытались выдвинуть на награды, но «пленное прошлое» не ценилось в послевоенные времена. Тысячи спасённых Георгием Фёдоровичем говорили, что он был действительно врачом с большой буквы. Известно, что свой день рождения Г. Ф. Синяков отмечал в день окончания Воронежского университета, считая, что родился тогда, когда получил диплом врача.